— Ты заставила меня все вспомнить, — сказала она. — За это я благодарю тебя. И взамен… — Иммаколата раскрыла ладонь, словно предлагала некий невидимый дар. — Я даю тебе жизнь. — Рука сжалась в кулак. — Итак, долг выплачен.

Потом она начала снижаться, и ноги ее коснулись твердой земли.

— Настанет время, — сказала она, глядя на мертвые тела, среди которых стояла, — когда и ты будешь обретать утешение в их обществе. Как обретаю я. Как обрету сейчас.

Она отвернулась от Сюзанны и пошла прочь. Никто не двинулся, не попытался остановить ее, когда она поднялась по склону и исчезла из виду. Выжившие молча молились своим богам о том, чтобы женщина, вернувшаяся из пустоты, прошла мимо них.

XIII

Беглый взгляд

Шедуэлл плохо спал, но, по его мнению, это было естественно для того, кто стремится стать богом. Ведь вместе с божественной сущностью приходит и груз великой ответственности. Стоит ли удивляться, что его сон так тревожен?

Однако с того самого мгновения, когда он стоял на башне и вглядывался в Ореол, он знал, что бояться ему нечего. Он ощущал, как заключенная в облаке сила зовет его по имени, приглашает шагнуть в ее объятия и измениться.

Незадолго до рассвета, когда он собирался покинуть Небесный Свод, ему принесли неутешительную весть: войска Хобарта в Идеале побеждены чарами, наславшими безумие на большую часть бойцов. Да и сам Хобарт не избежал их воздействия. Он появился примерно через час после гонца, и у него было лицо человека, не доверяющего даже самому себе.

Из других областей Фуги пришли новости повеселее. Каждый раз, когда войска пророка сталкивались со здешними обитателями в открытом бою, они торжествовали победу. Но если солдатам не удавалось сразу нанести удар, ясновидцы отыскивали лазейку, чтобы применить свои чары. Когда такое случалось, повторялись события в Идеале: бойцы либо лишались рассудка, либо теряли весь свой фанатизм в отношении к пророку и переходили на сторону противника.

И вот теперь враг стягивал силы к Коридору Света. То ли чары, то ли слухи донесли до них, что пророк собирается прорваться в Вихрь, и ясновидцы решили защищать свою святыню до последней капли крови. Их собралось несколько сотен, но они едва ли могли противостоять армии Шедуэлла. По всем донесениям, они были почти безоружны — неорганизованная толпа стариков, женщин и детей. Единственная сложность заключалась в этической стороне вопроса. Но когда отряд Шедуэлла вышел из Свода и направился к Вихрю, Коммивояжер решил, что моральные тонкости не для него. Гораздо более серьезное преступление — не ответить на тот призыв, который он слышал из Ореола.

В свое время — а оно придет уже скоро — пророк призовет ублюдков и отдаст им врагов на съедение, со всеми женщинами и детьми. Он не дрогнет.

Божественность звала его, и он спешил на зов, дабы преклонить колени перед собственным алтарем.

Ощущение физического и душевного благополучия, охватившее Кэла после пробуждения на Венериных холмах, не исчезало, пока они с де Боно спускались по склону к Небесному Своду. Однако прекрасное настроение вскоре улетучилось из-за напряжения, каким были пронизаны все окрестности, пугающего и вместе с тем неуловимого волнения в каждом листочке, в каждой травинке. Птичье пение звучало пронзительно и немузыкально, как сирена. Воздух гудел над головой, и Кэл впервые ощутил, что этот воздух несет новости.

Несомненно, плохие новости. Хотя подтверждений этому встречалось немного. Несколько догоравших костров, не более того, да и эти следы недавних столкновений исчезли по мере приближения к Небесному Своду.

— Это и есть Свод? — спросил Кэл, когда де Боно пошел через лес к высокому, но ничем не примечательному зданию.

— Да.

Все двери были распахнуты, но внутри не было ни движения, ни звука. Они быстро осмотрели все вокруг, выискивая малейшие признаки присутствия Шедуэлла, но ничего не заметили.

Обойдя здание, де Боно высказал вслух то, о чем думал Кэл.

— Нет смысла топтаться здесь. Надо войти внутрь.

С замирающим сердцем они поднялись по лестнице и вошли в дом.

Кэлу говорили, что здесь его ждут чудеса, и он не был разочарован. В каждой комнате, куда он заглядывал, открывалось что-нибудь восхитительное — в узорах плитки, в кирпичной кладке или краске. Но ничего, кроме чудес, он не увидел.

— Здесь никого нет, — заключил де Боно, когда они полностью обшарили нижний этаж. — Шедуэлл ушел.

— Надо посмотреть наверху, — сказал Кэл.

Они прошли по лестнице и разделились, чтобы было быстрее. В конце коридора Кэл обнаружил комнату, в стены которой были хитрым образом вделаны кусочки зеркал. Вошедший отражался в них таким образом, как будто смотрел на себя с другой стороны стены, выглядывал между кирпичами из некоего места, полного теней и тумана. Это само по себе было странно, но благодаря еще одной уловке (Кэл не смог ее разгадать) казалось, что в том зазеркальном мире он не один, а в окружении разных животных: кошек, обезьян и летучих рыб, обладавших с ним очевидным сходством, поскольку у каждого было его лицо. При виде этого Кэл рассмеялся, и они все засмеялись в ответ, даже рыбы.

Не успел смолкнуть смех, как Кэл услышал призыв де Боно. В его голосе звучало нетерпение. Кэл с неохотой вышел из комнаты и отправился на поиски канатоходца.

— Я слышу тебя, — крикнул он де Боно и двинулся вверх по лестнице.

Подъем был долгий и крутой, но в конце концов Кэл оказался на верху смотровой башни. Свет лился из расположенных по периметру окон, но даже при ярком свете чувствовалось, что это место видело настоящий ужас, причем совсем недавно. Но каков бы ни был тот ужас, де Боно собирался показать ему кое-что пострашнее.

— Я нашел Шедуэлла, — сообщил он, жестом подзывая к себе Кэла.

— Где?

— В Коридоре Света.

Кэл посмотрел в окно по соседству с тем, у которого стоял де Боно.

— Не сюда, — сказал канатоходец. — Вот здесь приближающее стекло.

В телескопическом окне открылась сцена, заставившая сердце Кэла отчаянно забиться. Декорация: бурлящий Ореол; действие: кровавая битва.

— Он хочет прорваться в Вихрь, — сказал де Боно. Юноша побледнел не столько от вида жестокого побоища, сколько от мысли о возможности подобного поступка.

— С чего бы ему стремиться туда?

— Но он же чокнутый, верно? — последовал ответ. — Какие еще причины тебе нужны?

— Значит, мы должны остановить его, — решил Кэл, отрывая взгляд от окна и направляясь к лестнице.

— Битва уже проиграна, — отозвался де Боно.

— Я не собираюсь стоять и смотреть, как он захватывает всю Фугу до последнего дюйма. Если он идет туда, я отправляюсь за ним.

Де Боно смотрел на Кэла со смешанным выражением злости и недоверия.

— Ты не сможешь, — сказал он. — Вихрь — запретная территория для всех. Там спрятаны тайны, на которые нельзя смотреть никому, даже членам семейств.

— Но Шедуэлл войдет туда.

— Вот именно, — кивнул де Боно. — Шедуэлл войдет. И знаешь, что будет потом? Вихрь взбунтуется. И уничтожит себя.

— Господи…

— И когда это произойдет, Фуга расползется по швам.

— Значит, мы должны остановить его или умереть.

— Ну почему чокнутые все сводят к простому «или — или»?

— Не знаю. Ты сам привел меня сюда. И вот тебе еще один выбор: идешь со мной или нет?

— Будь ты проклят, Муни!

— Так значит, идешь?

XIV

Коридор света

Из повстанцев Иоланды уцелело меньше дюжины бойцов, достаточно крепких, чтобы отправиться к Вихрю. Сюзанна пошла с ними. Об этом попросил ее Нимрод, хотя она доходчиво объяснила, что всякая надежда победить в открытом бою совершенно беспочвенна. Противников много, а их мало. Если и остается какая-то надежда, то она связана с возможностью лично добраться до Шедуэлла и убить его. Если люди Нимрода могут расчистить для нее путь к пророку, они сослужат хорошую службу; а если нет, она советует им позаботиться о собственной безопасности. Может быть, завтра им еще будет ради чего жить.